Когда мы уезжали было тихо, шептались шины,
Она сидела тенью в опьянении винном.
Комнату от темноты спасали редкие машины
Сверкающими блестками и белым платьем длинным.
На стенах старые морщины, скопились стаями,
Люди на картинах, на нее смотрели злобные,
Как будто бы чего-то ждали и не засыпали,
Приняв еще тогда позиции им неудобные.
На фоне серого, давно разрушенного города
Дети с мокрыми глазами ищут свою молодость
На рамках потускневших вовсе не осталось золота
Зато осталось в комнатах и коридорах гордость
Распроданы последние семейные реликвии
В шкатулках деревянных не осталось даже жемчуга
В библиотеке пыль в себя впитали только книги
Последняя наследница в бреду! Надеется ей нечего
Обидой пропитаны эти места
Я уплываю незнамо куда
Комнаты душат усталостью лет
И больше выхода верного нет
В коридорах мебель скрипит ночами
Страшно засыпать и ежечасно просыпаться
Умирая в ванной с мокрыми плечами
Плача у окна со мной на веки расставаться
С сигаретой в кухне, с грязными руками
Поправляя платье, рвет колготки ногтем
Что теперь осталось ровом между нами?
Эти бутерброды и бокалы с дегтем?
Отпусти ушедших, пусть уже идут спокойно
Ты не понимаешь как забота им приноси муки
Говорят соседи, что ты вечно чем-то не довольна
Чувствую как держат эти стены мои руки
На картинах с краской трескались надежды
Важные персоны в сумасшествии ломали пальцы
Зачем она держала всех в покоях прежних?
И покупала новые, ей это очень нравится!
Я взглядом провожал ее движения и вздохи
Была спокойна и мила даже когда стеснялась
Наверное она хотела скрыть меня от той эпохи
Пока я наблюдал как к ней приходит ее старость.
Обидой пропитаны эти места
Я уплываю незнамо куда
Комнаты душат усталостью лет
И больше выхода верного нет
Птицы бьются в окна, на дворе уж утро
Ветер поднимает листья и бросает на веранду
Она на шею нацепила вековую утварь
Начиная двигаться, как будто ей дают команду
Все замолчали, тихо стало даже в бальном зале
Откидывая шторы, свет пронзал ее фигуру
Как на фотографии, которую в руках держали
Дрожали стены, и от этого мне было дурно.
Задул сквозняк все свечи, раскрыты двери
Растворялась в воздухе, ее уже почти не видно
Все покидали здание с улыбкой и летели
Опустели залы, а осталась лишь одна обида
Ее не видно, но смотрит она все же пристально
И на себе я чувствую ее глаза огромные
Она уж точно знает, что не по пути ей истина
Обида временна, а годы наши очень долгие.
Обидой пропитаны эти места
Я уплываю незнамо куда
Комнаты душат усталостью лет
И больше выхода верного нет